Подъезжая к усадьбе Ханзомунэ, Рубеус снова, как и в первый раз ощутил странное чувство – будто он проваливается во времени. Сейчас оно было даже острее, ведь в свой первый визит несколько дней назад он больше думал о способах проникновения в усадьбу, чем о ее внешнем виде, да и с хозяином знаком не был.
Случайная встреча с Рэй и Макото на лестнице заставила Рубеуса понять не очень приятную вещь – он слишком медлил. Ему нравилась Земля, нравилась жизнь Хосэки Акаи – бывшего военного или наемника, вернувшегося в Японию, начальника службы безопасности крупного агентства «Avex Trax». Ему даже нравился его не то начальник, не то напарник Эйс. После того ночного разговора они вроде как стали ближе к тому, что сам он привык называть дружбой.
И еще ему нравилась Рэй. Нравилась настолько, что в ее обществе он был готов терпеть даже здешних Высокородных, от которых ему не было ничего нужно. Не говоря уже о том, чтобы просто болтать с ней, или чинить что-то в храме или стрелять на пару пришельцев в компьютерной игре, объясняя кое-какие тактические схемы попроще.
Обычная жизнь обычного человека. Которым он не был.
Просыпаясь утром, и ловя в зеркале над раковиной сонный взгляд и вздыбленные волосы, он видел там Рубеуса. Это Рубеус бегал по утрам в парке под классику или рок в наушниках, Рубеус садился за руль черной «тойоты», и лишь встречаясь с другими людьми, он становился Хосэки Акаи. *
Даже порвав с кланом после воскрешения, он остался Рубеусом. А значит, пора было заняться делом, и успеть хоть что-то к неизбежному моменту, когда придет время умирать.
Машина ехала через рощу, и тени деревьев пробегали по блестящему капоту и крыше, словно годы. Они складывались в десятилетия, века… Рубеус помнил путешествие во времени как прыжок через пустоту. Этот вариант был гораздо красивее.
Вот еще один поворот, и дорогу преграждает белая стена с запертыми воротами в ней. Но сегодня они открываются, едва он притормаживает. Кажется, старый мастер в настроении принять гостей.
Парень в косоде и хакама синего хлопка успел и ворота за машиной закрыть, и добежать до крыльца, чтобы встретить гостя. Впрочем, Рубеус подозревал, что не так уж и чурается мастер современных технологий, как хочет показать. Во всяком случае, в тех вопросах, что облегчают быт и не имеют отношения к кузнечному делу.
Ханзомунэ Хатори ждал его в чайном домике на берегу озера. Он и в самом деле был уже весьма стар, считая свой уже девятый десяток лет, но то была старость крепкого дерева Пограничья между Чащей и Пустошью. Может искривиться ствол, упадет часть ветвей, обдерется местами кора под беспощадным натиском песчаной бури, но лучший топор завязнет в стволе, не добравшись до сердцевины.
И на вид мастеру вряд ли можно было дать больше шестидесяти, пока не встретишься с ним взглядом. Острым, внимательным, тяжелым. До дрожи в спине знакомым и неуместным здесь, на Земле.
Рубеусу приходилось видеть людей, чьи глаза были старше их тел. И сам стал бы таким же, не сделай судьба крутой поворот, забросивший его в общество Высокородных. Так смотрели старшины Охотников. Так смотрел его дед. Только глаза у его старика были не черные, а серые. Как сталь.
Они молча выпили чаю, глядя на пруд, в котором сновали ярко-пятнистые карпы кои. Бессмысленные создания, которых разводили ради одной красоты – что за пик глупой расточительности? Разве только как способ похвалиться, что твоя семья никогда не знала голода, раз может поколение за поколением выводить красивых рыбок.
- Тебе не нравятся мои карпы, - вдруг прервал молчание мастер, повернувшись к Рубеусу, и подливая ему новую порцию чая.
Надо отдать должное, пиалы у них обоих были весьма вместительные, и чайник размерами не обижал, в отличие от наперстков в доме Асакуры. Это была старая, добротная и красивая посуда, единственным украшением которой был цвет – от более темного у краев к светлому основанию, с волнистой линией перехода, как хамон на мече.
- Я недостаточно понимаю в тонкостях искусства их разведения, чтобы судить, мастер, - съехал на вежливую формулировку Рубеус, обалдевший от такого начала беседы. Подобная фраза подходила скорее для начала драки в офицерском собрании Немезиса, чем для беседы здесь, в Японии, с уважаемым человеком. Но и дома Рубеус бы поостерегся рубить неприятную правду в глаза старику вроде Ханзомунэ, придя к нему гостем и просителем.
- Ты вежливый парень. Это хорошо, - Ханзомунэ пригубил чаю, - Еще ты настойчивый. Это я тоже знаю. Теперь я хочу знать, почему тебе не нравятся мои карпы кои! – последнюю фразу старик произнес громче предыдущих и приказным тоном, слегка сведя брови, отчего сразу стал похож на гравюру с самураем – одну из тех трех, что показывала ему прабабка. Помнится, в первый раз он порядком испугался зверского выражения лица нарисованного воина. Ему тогда года три было или четыре.
Ну, раз мастер хочет знать… поперся в Чащу, так не жалуйся, если сожрут.
- Они красивы. Но бессмысленны.
- Вот как? Ты считаешь, что в красоте нет смысла?
- Красота не может быть единственным смыслом, - Рубеус отставил опустевшую чашку и повернулся к мастеру, - И да, я не понимаю, зачем в пруду рыба, которую нельзя съесть.
- Хо-о-о-о… - протянул мастер, делая какие-то свои выводы, - Тебя можно назвать грубияном.
- И называли, - не стал отрицать Рубеус, - Что поделать, не понимаю я всех этих декоративных рыб и зверушек, от которых нет толку в настоящем деле.
- Тогда зачем ты приехал? У меня тут не чайный домик, а я не гейша, чтобы тебя развлекать.
Рубеус ухмыльнулся. Сравнение было что надо.
- С вами куда интереснее. И чашки у вас больше.
- Чашки?! – мастер схватил зеленую, всю в причудливом узоре трещинок глазурованную пиалу и с силой швырнул ее в сторону пруда. Рубеусу пришлось вскочить на одно колено, чтобы успеть в одно движение перехватить посудину в воздухе и не позволить ей упасть в воду. Старик оказался очень быстр. Но Рубеус успел.
Возможно, ему следовало бы позволить чашке утонуть, а не раскрывать часть своих навыков… нет. Все было правильно. Пусть старик видит, что имеет дело не с обычным богатым коллекционером.
Возвращая чашку на поднос, немезиец чувствовал на себе острый взгляд черных глаз Ханзомунэ. Он сел, выпрямив спину, уперев руки в колени, и в упор посмотрел на мастера.
- Я бы навещал Вас, как великого мастера, и не имея надобности. Но у меня действительно есть нужда.
- Тебе нужен меч, - сварливо отозвался мастер, зеркально копируя его позу. Сейчас мужчины походили на двух изготовившихся к драке котов. Или древних самураев. Что, в общем-то, было недалеко одно от другого.
- Мне нужен кото*. Настоящий кото, - поправил мастера Рубеус.
- Никому сейчас не нужен кото, - покачал головой Ханзомунэ, - Уходи. Я знаю, тебя послал Асакура. Я отказал ему много лет назад, откажу и сейчас. Уходи!
- Асакура-сенсей рассказал мне о Вас, это правда. Но он ничего не знает о моей надобности.
- Какая может быть у тебя надобность, мальчишка?! Ты, наглец, только что рассуждал со мной о бессмысленности красоты! И теперь хочешь, чтобы я сделал тебе кото?!
- Так я его не на стену вешать собираюсь, - тихо, будто в противовес шумному гневу мастера, ответил немезиец, - Мне нужен настоящий кото. Чтобы даже если на моем пути окажется сам Будда, он был бы разрублен. **
- Чтобы убить человека, не нужен кото, - уже куда тише и спокойнее сказал мастер.
- Я и не говорил о человеке.
- Ты хочешь убить Будду? – усмехнулся Ханзомунэ.
- Нет. Но эта тварь немногим слабее. И если она победит… не думаю, что тебе понравится ее понимание красоты этого мира.
- То есть, мой меч должен помочь тебе спасти мир? Ты серьезно?
- Весомая надобность, нэ? – грустно усмехнулся Рубеус.
- Я и не такие байки слышал. Уходи. Уходи, мне надо подумать.
Такое прощание еще не было надеждой, но уже не было и отказом. Хотя Рубеус готов был торчать в усадьбе хоть неделю, убеждая старика. И ни запоры на дверях, ни крепкие парни из охраны его не остановят. Разве что сам мастер возьмется за меч, чтобы выгнать наглого просителя.
А что, было бы интересно… спорю, старик способен дать фору в фехтовании многим помоложе себя.
Ему не предложили остаться на ночлег в усадьбе, но Рубеус не расстроился, направив машину к рёкану неподалеку. Насколько он сумел разузнать, дорогой гостиничный комплекс на горячем источнике также принадлежал Ханзомунэ, и вероятно, был одним из основных источников его дохода, позволяя мастеру быть разборчивым в заказах и ковать исключительно по велению своей души.
Свободный номер, как ни странно это было, нашелся. Впрочем, служительница парой оброненных фраз все объяснила. В здешних малонаселенных местах новости разносятся быстро. Так что для персонала гостиницы он еще в прошлый раз стал «гостем Ханзомунэ-сенсея», а для таких людей в этом рёкане номер всегда найдется.
Потому что, подумал про себя Рубеус, они точно смогут заплатить за ночлег.
Номер ему понравился – он был даже просторнее того, где он ночевал в прошлый раз, и выходил окнами на поросшие лесом горы в дали, и небольшой ручей с горячей минеральной водой, вытекавший из пруда местной купальни.
Ночью снова пошел дождь, и Рубеус отключился под стук капель по черепице, на удивление спокойно проспав до самого утра. Ему не снились ни горящий звездолет, ни мертвенный шепот Мудреца, ни визгливо хохочущие пустошные гиены, ни бабочки с похожими на зеленые витражи крыльями.
А утром, едва генерал успел позавтракать, к нему привели запыхавшегося от быстрого бега юношу в синей одежде подмастерья. Тот, уткнувшись носом в татами, протараторил, что мастер срочно просит гостя в усадьбу.
Рубеус хмыкнул, и пошел переодеваться. Нет, может, мастер бы и ждал, что он появится на пороге в одном зелено-белом юката с рисунком из бамбуковых ветвей, но генерал ходить в гости без штанов как-то не привык.
Ханзомунэ принял его в комнате, которая, судя по всему, служила мастеру одновременно и кабинетом, и музеем. В большой токономе на высоких подставках покоилось восемь мечей в ножнах, а посередине висела картина-свиток, судя по всему, очень старая, изображавшая воина, сражавшегося с чудовищным сине-красным великаном. По середине комнаты стоял низкий довольно большой стол, сейчас заваленный листами бумаги, рядом лежала открытая тушечница, кисти и несколько грифелей.
Седзи были раздвинуты, и старик стоял на границе комнаты, глядя то ли на горы, то ли на изящную беседку на дальней стороне пруда, то ли на пресловутых карпов. Не оборачиваясь, он требовательно двинул рукой, и подмастерье исчез, задвинув за собой створки. Еще одним движением руки мастер подозвал к себе гостя.
- Я хочу сказать, что не поверил тебе, - сказал Ханзомунэ, едва Рубеус приблизился.
- Да, в такое трудно поверить, - согласился немезиец. Вот только зачем его в таком случае, позвали? Что-то старик темнит…
- За те десять лет, что я снова кую мечи, хотя до того тридцать лет не брался за изготовление смертельного оружия, многие приходили ко мне и хотели, чтобы я сделал им меч. Они рассказывали разные истории, невероятные истории. И я соглашался. Хотя чаще – отказывал. Твоя история достаточно невероятна?
Рубеус хмыкнул.
- Настолько же невероятна, насколько правдива. Но Вы же мне не верите, мастер.
- Я сказал, что вчера не поверил, - сварливо отозвался Хатори Ханзомунэ.
- И что же изменилось за ночь? – осторожно спросил Рубеус. Ему мерещилась притаившаяся на дальнем берегу красавица-брюнетка в расшитом гортензиями кимоно и танцевальными веерами в руках. Какой веер взмахнет первым?
Мастер помолчал, глядя в темную воду пруда, где то и дело возникали цветные спинки карпов. Наконец, подняв глаза, он повернулся к Рубеусу впервые за их разговор.
- Сон мне был, - сказал Ханзомунэ, снизу вверх глядя на Рубеуса, - Особенный.
Рубеус уважительно склонил голову, готовый слушать. Похоже, мастер собирался угостить его историей, такой же невероятной, как его собственная.
- Когда я слышал от своего учителя о подобных видениях, думал – это просто легенда. Потом сам видел сны, но я знаю, что они были всего лишь продолжением моих дневных мыслей, когда разрозненные части собираются в единое целое – меч, который я собираюсь создать. Этой ночью…
Нерассказанная история мастера Ханзомунэ
Хатори Ханзомунэ лег спать раздосадованным. Не помогли ни чай, ни медитация. Проклятый юнец! Он задел его за живое… Откуда только они берутся, эти гости издалека? Сперва та блондинка-американка, от которой веяло могилой, как от юрэй, теперь – рыжий юнец с повадками воина прошлых веков.*** Стремительности его движений позавидовали бы те, кого мастер знал в дни бурной сумрачной юности. Те, для кого он тогда ковал мечи.
Проклятье, этому парню хотелось верить… но сколько их было таких, готовых на любую небылицу, лишь бы заполучить меч его работы. Меч, который будет затем висеть на стене или участвовать в разборках бандитских кланов – жалком подобии прошлых поединков и сражений.
Засыпая под шум дождя, мастер Хандзомунэ был уверен, что завтра пошлет к гостю ученика с известием об отказе и запрете появляться в усадьбе. Довольно с него небылиц и странных гостей!
Капли стучали… капли крови падали, падали… на снег, на гладкий каменный пол, на летнюю траву, на наковальню, на которой лежал старинный клинок, почти целый, но обломанный где-то на треть у основания. Капли темной крови падали и, касаясь клинка, вспыхивали огнем, пока все лезвие не начало светиться, а затем поднялось над наковальней и замерло, будто прислушиваясь.
Снаружи сверкнуло, оглушающе-близко разорвал небо громовой удар. Занялись пламенем и разом исчезли в огне стены кузницы, почему-то сделанные из бумажных седзи. Там, за огненной чертой, в свете частых молний стоял огромный, выше человеческого роста зверь, разом похожий на собаку, медведя, тигра, но с рогами быка… и стоял он на задних лапах, подняв правую переднюю на уровень плеча. Снова близкая молния хлестнула ветвистым кнутом небо, и кузнец смог разглядеть когти демона – огромные, размером с вакидзаси****, почти угольно-черные, блестящие и очень острые. Чудовище отставило руку в сторону, и будто только этого и ждала молния! Длинный слепящее-яркий, только не белый в синеву, а почему-то золотистый в зелень разряд поразил демоническую лапу, окутал клубком молний. Но демон будто и не чувствовал боли от гнева небес. Или… это не гнев был вовсе? - подумал кузнец, глядя, как чудовище… или какой-нибудь младший родич Рюдзина***** стряхивает с лапы-руки свои когти, как падая, они сливаются в крупную крицу черной стали тамахаганэ, подобную голове чудовища. Едва коснувшись земли, крица ушла в глубину, а демонический зверь исчез в лесу, и гроза исчезла вместе с ним.
Остался только треск пламени. Пламя было повсюду – красное, рыжее, белое, синее, оно пульсировало, будто билось огромное огненное сердце, занимало все пространство вокруг, заслоняло и ослепляло. Вся кузница теперь будто состояла из огня. Красными углями рдели столбы и пол, янтарем золотилась крыша, ослепительно-белым светился горящий кузнечный горн… и единственным темным пятном была большая крица тамахаганэ, теперь почему-то лежащая на наковальне, прямо под парящим в воздухе обломком.
Миг, и крица с обломком клинка устремились друг к другу, и с рубиново-красной вспышкой исчезли. Исчез и огонь.
Только под крышей кузницы, в мягком свете закатного солнца, висел в воздухе меч-кото. Темный, в синеву с зеленью у обуха, белый, как вспышка молнии, у острия. Под прощальным лучом закатного солнца клинок окутался пламенем, да так и остался светиться янтарным светом с рубиновыми искрами, будто отпечаток на веках, пока мастер не проснулся.
- Этой ночью… - тихо повторил мастер после долгой паузы, а затем быстро прошел к столу и взял один из рисунков.
- Что это? – спросил Хандзомунэ, поворачивая лист к гостю, который направился за ним в комнату.
Увидев изображение, Рубеус замер на половине шага. Его неудержимо тянуло улыбнуться, и это было самое глупое, самое идиотское желание на свете, потому что только полный дебил будет улыбаться при виде смертокогта. Не здешнего, придуманного дизайнерами компьютерной игры, а самого что ни на есть настоящего немезийского хищника. Откуда?..
- Это зверь… - генерал не удержал улыбку в глубине, это было то же самое, что пытаться сдержать лаву в жерле вулкана, - Хищник. Самый опасный из тех, что бывают. Очень умный. Очень сильный и быстрый.
Подойдя ближе, Рубеус заметил, что на одной лапе у зверя обломаны когти.
Вот, значит, как… Выбрали же боги-предки посланника. Хотя такому, пожалуй, попробуй, откажи… Рубеус чувствовал, что не в силах перестать улыбаться. Да, правы те, кто называли генерала чокнутым, ну и наплевать. Этот вид безумия Рубеуса вполне устраивал.
- Самый опасный… - хмыкнул мастер, опуская рисунок обратно на стол, поверх прочих набросков, - Вот что я тебе скажу, Хосэки Акаи, или как уж тебя зовут на самом деле... Я знаю, какой кото тебе нужен. И такой работы я еще не делал, да… Так что ты мне поможешь, - мастер не просил. Он констатировал.
- Всем, чем смогу, мастер, - отозвался Рубеус, пытаясь совладать со внутренним пламенем, которому, не иначе как с веселья вздумалось выйти наружу. Не находя другого способа, генерал заложил за спину левую руку и позволил тонкой струе силы выйти через кончики пальцев.
Только бы старик не заметил…
- А если я скажу, что меч придется закалять в твоей собственной крови? – и не похоже было, чтобы мастер шутил.
- Я спрошу, сколько ее понадобится, - впрочем, не шутил и немезиец.
- Пока не знаю, - покачал головой Ханзомунэ, - Но ты будешь нужен здесь. Иначе ничего не выйдет. Так… приезжай через четыре дня. Вещей много не бери, здесь есть все нужное. А сейчас катись отсюда, не мешайся!
- Да, мастер, - Рубеус низко поклонился и вышел. Ему предстоял долгий путь обратно в Токио.